/ Главная / Подмосковье / Архангельское / История усадьбы
Традиции русской национальной культуры, на редкость многообразно представленные в Подмосковье, отразились и в замысловатых узорах наличников крестьянских домов, и в облике архитектурных ансамблей многих дворянских усадеб, построенных в XVIII— XIX столетиях. К числу таких усадеб принадлежит и Архангельское. Но прежде чем стать выдающимся памятником русского классицизма, Архангельское прошло путь длиной почти в три столетия.
Еще в 1537 году в разъездной грамоте звенигородских писцов, определявшей границы поместных земель, упоминается вскользь и село Уполозы. Так по имени московского дворянина А. И. Уполоцкого, за которым сельцо было в вотчине, называлось тогда Архангельское. Население села в XV—XVI веках, как правило, состояло из самого вотчинника, его слуг и холопов. К селу «тянули» разбросанные на полянах и вырубках деревеньки по два-три двора, в которых жили крестьяне.
Вокруг боярских хором в селе располагались амбары, погреба, конюшенный и скотный дворы. Здесь же стояли курные избы холопов. Нередко владелец строил у себя в селе деревянную церковь.
Примерно так выглядело в последние годы царствования Ивана Грозного сельцо Уполозы, стоявшее на высоком берегу Москвы-реки: «...церковь... без пения да два двора вотчинниковы». Других сведений о селе вплоть до 1623 года нет.
Начало XVII века было одним из самых тяжелых периодов в истории Русского государства. Разорение от «великого голода», многолетняя польско-шляхетская интервенция нанесли громадный урон стране, и в особенности Подмосковью. Опустевшие деревни и села часто за бесценок продавались владельцами. Сменили хозяев и Уполозы, купленные у вдовы старого вотчинника братьями Киреевскими. Однако Киреевским недолго пришлось владеть этой вотчиной; уже в 1646 году в писцовой книге Московского уезда числится «за боярином Федором Ивановичем Шереметевым село Уполозье, Архангельское тож на реке Москве, а в селе церковь древянная... да 6 дворов...». Вскоре от Шереметева село перешло по родству к Одоевским, а в 1681 году к Черкасским.
Уже в 60-х годах XVII века вместо ветхой деревянной церкви была выстроена «в том селе церковь каменная» — единственная постройка старой усадьбы, сохранившаяся до наших дней. Каменная церковь Михаила Архангела дала новое имя селу Уполозы — Архангельское. Строителем этой церкви, возможно, был крепостной зодчий Павел Потехин.
Церковь в Архангельском значительно скромнее церковных построек Потехина в Никольском-Урюпине и Маркове под Москвой. При всей скромности архитектурного декора церковь отличается прекрасным соотношением масс, гармоничностью, цельностью и чертами некоторой искренней наивности, характерной для провинциальной архитектуры XVII века. Есть у этой постройки и свои оригинальные особенности: необычное расположение приделов по диагонали от основного здания, смелая конструкция сводчатых перекрытий, опирающихся не на четыре, как обычно, а только на два столпа.
На редкость удачно «подмастерье Пашка Потехин», так в документах называл себя зодчий, выбрал место постройки. Высокий крутой берег реки как бы поднимал небольшое здание, живописный силуэт которого с рядами уходящих вверх, к куполам декоративных кокошников хорошо смотрелся на фоне неба и сосен со стороны усадьбы. Когда вы подходите ближе и останавливаетесь рядом с церковью, перед вами открываются удивительные по красоте голубые и зеленые дали за Москвой-рекой.
В 1703 году Архангельское переходит в руки князя Дмитрия Михайловича Голицына, известного государственного деятеля начала XVIII века, в 1697 году отправленного Петром за границу «для науки воинских дел». После возвращения в Россию Д. М. Голицын прослыл большим любителем книг и «книжной премудрости». Его политическая карьера была прервана в 1730 году после неудачной попытки членов Верховного тайного совета, в котором князь имел большое влияние, ограничить в пользу узкой верхушки русской аристократии власть императрицы Анны. Удалившись от дел, Голицын переезжает в Архангельское, где проводит большую часть времени. Однако старый боярский двор с рублеными хоромами допетровского времени из трех небольших светлиц, с дубовыми лавками и столами, сработанными местным плотником, не мог удовлетворить князя. Не нравились ему и старые службы, стоявшие рядом с домом, поварня, амбары и разбросанные в беспорядке вокруг усадьбы скотный двор, конюшня, ткацкие избы. Единственно, к чему он отнесся, по- видимому, с большим интересом, были устроенные еще в XVII веке оранжереи, которые совсем не соответствовали старинному деревенскому быту скромной усадьбы. Одна из оранжерей по площади даже равнялась боярским хоромам.
Вскоре после переезда в Архангельское Голицын начинает строительство нового дома вдали от старой усадьбы, на месте будущей верхней террасы парка. И хотя дом был выстроен по-старинному из «брусчатого леса», но выглядел он совершенно иначе, чем прежнее помещичье жилье. Дом имел тринадцать покоев и зал с камином на заморский манер. Для отделки комнат были заготовлены резные дубовые панели и живописные шпалеры, писанные по холсту. Сюда же в Архангельское князь перевез свою замечательную библиотеку, одно из крупнейших книжных собраний России начала XVIII века.
Рядом с домом были посажены молодые лиственницы — единственные сейчас живые свидетели, которые помнят этот голицынский дом и разбитый против дома «французский сад», а точнее парк, «с першпективными дорогами», обсаженными кленом и липой, «с партирами» и другими затеями. Именно этот сад послужил в дальнейшем основой регулярного парка в Архангельском, хотя в то время его устройство так же, как и украшение дома, не было доведено до конца: зимой 1737 года Голицын был арестован и сослан в Шлиссельбург. Старому князю уже не суждено было вернуться в Архангельское, так как его царским указом было велено «содержать под крепким караулом, а движимое и недвижимое имущество отписать на нас...» Вместе с другим имуществом была конфискована и ставшая теперь легендарной библиотека.
Дом опустел, и Архангельское, где в середине XVIII века числилось «66 душ мужского пола», погрузилось в обычные хозяйственные будни небольшого подмосковного имения.
Прошло около 50 лет, прежде чем в Архангельском вновь застучали топоры и потянулись обозы с кирпичом и белым камнем. Началось строительство большого дворцово-паркового ансамбля, затеянное внуком «верховника» князем Н. А. Голицыным.
Это был период расцвета усадебного строительства в Подмосковье. Хотя в XVIII веке Москва уже не была официальной столицей, она сохраняла свое экономическое, культурное и административное значение центра России. Здесь доживали свой век бывшие «екатерининские орлы», богатые отставные вельможи, имевшие, как правило, поместья под Москвой.
Вокруг Петербурга был построен ряд загородных царских дворцов — Стрельна, Петергоф, Царское Село, а затем Павловск и Гатчина. Московские вельможи стараются не отстать от столицы и создают в окрестностях Москвы роскошные усадьбы с великолепными дворцами и парками.
Подобно другим, князь Н. А. Голицын в 1780 году заказывает в Париже проект дворца для Архангельского. Автор проекта — французский архитектор де Герн никогда не бывал в России, и его проект, взятый за основу, в процессе строительства подвергся существенным изменениям.
В первую очередь началось сооружение двух оранжерейных флигелей на высоком берегу над Москвой- рекой. На рисунке 1786 года, сохранившемся в архиве музея, изображен один из этих флигелей вместе с прилегающим к нему участком регулярного парка, который, судя по рисунку, в то время уже существовал.
В отличие от оранжереи в Кускове, неизвестный архитектор предпочел не замыкать ей перспективу парка, а поставил оранжереи в конце большого партера по его сторонам.
К 90-м годам относится начало строительства Большого дома. Старая голицынская постройка начала XVIII века была разобрана, и недалеко от нее стали подниматься стены дворца; одновременно строились придворцовые флигеля, мастера тесали белокаменные блоки для колоннады. Двойные колоннады, соединившие дворец с флигелями, торжественной чередой окружили парадный двор, подчеркивая его особое назначение в общей композиции дворцового ансамбля. Колоннады в Архангельском следует считать одними из наиболее ранних в России. В дальнейшем этот мотив получил широкое распространение в архитектуре классицизма.
Одновременно с другими постройками в усадьбе по проекту работавшего в России итальянского архитектора Д. Тромбаро сооружались парковые террасы, которые спускались к зеленому ковру большого партера. Так была создана основная часть регулярного парка, где, по описи строений села Архангельского за 1810 год, было 14 львов, 4 собаки, 28 бюстов, 2 гладиатора и 8 разных штук. Где изготовлялись эти мраморные скульптуры и как они попали в Архангельское, сказать трудно.
К концу XVIII века относится строительство в парке небольшого дворца, получившего модное для парковых павильонов того времени имя «Каприз». Здание было одноэтажным, к нему примыкал другой павильон—«Библиотека». Обе постройки, впоследствии основательно переделанные, сохранились до наших дней.
Немногочисленные документы этого периода не сохранили имен крепостных строителей, а вместе с ними остался неизвестен и архитектор, который первоначально создал цельную композицию всего ансамбля. Нет, однако, никакого сомнения в том, что это был первоклассный зодчий, который сумел блестяще объединить архитектуру и природу в единое гармоничное целое.
В начале XIX века отделка дворца продолжалась в очень замедленном темпе: работа требовала больших денег, кроме того, Н. А. Голицын строил одновременно дом в Никольском-Урюпине, другой своей усадьбе, недалеко от Архангельского. До конца жизни Н. А. Голицына постройка в Архангельском так и не была закончена.
После смерти Н. А. Голицына в 1809 году вдова решила продать усадьбу. Вот отрывок из купчей: «1810 года августа 29 дня оставшееся после покойного князя Н. А. Голицына недвижное имущество в Звенигородском округе с. Архангельское с деревнями... мужского пола 350 душ с женами и с новорожденными детьми и принадлежащей к ним селениями землей и со всеми угодьями и со всяким господским и крестьянским строением куплено... князем Николаем Борисовичем Юсуповым ценой в 245 000 рублей...»
Так Архангельское перешло в руки богатейшего помещика, известного коллекционера и любителя искусств Н. Б. Юсупова (1751 —1831). Образованный вельможа, имевший более 30 тысяч крепостных и два десятка имений в различных губерниях России, князь Юсупов был характерным представителем века Екатерины. Записанный с младенчества в гвардию, он в шестнадцать лет пришел в полк офицером, но вскоре отказался от военной карьеры и, выйдя в отставку, в 1772 году отправился в путешествие за границу. Здесь он получил образование и завел обширные знакомства с художниками, писателями, философами, в том числе с Вольтером, Руссо, Бомарше, начал собирать картины, гравюры, скульптуру и книги.
Для своих огромных коллекций, которыми он очень гордился, князь приобрел Архангельское. Прожив долгую жизнь, он достиг высоких чинов и званий, в том числе был директором императорских театров и Эрмитажа. Однако знакомство с европейской культурой и большой интерес к искусству прекрасно уживались в Юсупове с нравами крепостника. Лучше всего об отношениях между барином и его крепостными свидетельствуют бунт крестьян в Архангельском, убийство управляющего, попытки к бегству крепостного художника и многие другие факты, отмеченные в документах только за первое десятилетие владения Н. Б. Юсуповым этим подмосковным имением.
Купив Архангельское, князь стремился как можно скорее закончить внутреннюю отделку дворца. Теперь в работу включились люди, о которых мы хорошо знаем по документам того времени: это были «домашние» живописцы и лепщики князя — Федор Сотников, Михаил Полтев, Алексей Копылов и другие крепостные мастера.
К 1812 году основные работы по дому были закончены, и картинную галерею наконец перевезли в Архангельское. Однако вскоре коллекции снова пришлось укладывать в ящики. Французы приближались к Москве, и большинство вещей было отправлено обозами в Астрахань; часть скульптуры закопали в землю.
Солдаты Наполеона нанесли немалый урон дворцу, а местные крестьяне, узнав, что барин бежал и можно избавиться от крепостной зависимости, поделили хлеб из господских амбаров и выместили свою ненависть на барском доме, «...по прошествии французов,— доносил управляющий,— все крестьяне... забунтовали и говорили, что уже они не господские, а завоеванные».
Только после изгнания французов и усмирения крестьян начались работы по ремонту дворца, было продолжено строительство в усадьбе. Прежде всего нужно было привести в порядок Большой дом, сделать ряд изменений во внутренней планировке, приспособить часть залов для развески картин. В связи с большим размахом работ в Архангельское приглашаются московские архитекторы И. Д. Жуков, О. И. Бове, Е. Д. Тюрин, С. П. Мельников и другие, однако руководит строительством в усадьбе чаще всего крепостной архитектор князя Василий Яковлевич Стрижаков.
Роль Стрижакова в Архангельском после 1812 года была особенно велика. Крепостной архитектор не только составляет сметы и работает по чужим чертежам, но ряд построек в усадьбе создает самостоятельно. В 1815 году под его наблюдением заканчивается ремонт дома, тогда же он строит переходы над колоннадами. Через год Стрижаков уже занят новой работой — переделкой нескольких залов дворца. Одновременно он трудится над устройством «подъемной машины» для старого князя, которая приводилась в действие посредством ручных лебедок.
Среди работ Стрижакова нельзя не упомянуть о сооружении в 1817 году по проекту С. П. Мельникова «каменных ворот с колоннами» и «кирпичным сводом над проездом» — въездной арки, замкнувшей парадный двор. Вместе с работами по «большому дому» интенсивно ведется строительство и в других частях усадьбы.
Наиболее интересной постройкой этого времени явилось здание крепостного театра. Участие в строительстве театра было последней работой В. Я. Стрижакова. Огромное напряжение не прошло для него даром. В 1819 году Стрижаков просит барина освободить его «как по конторе, так и по всем заведуемым частям». От строительных работ его отстранили, но приставили, чтоб хлеб даром не ел, «выдавать дворовым людям вино». В октябре 1819 года Стрижаков умер от туберкулеза.
Когда оглядываешься на творческий путь Стрижакова, невольно приходят на память судьбы других крепостных мастеров, отдавших годы жизни, свой труд и талант усадьбе в Архангельском.
Особенно трагичной была участь лепщика Алексея Копылова. Доведенный до крайности тяжелой работой и жестоким обращением, он вместе со смотрителем дома Плохотниковым летом 1815 года сбросил в зал через световой проем в куполе управляющего Дерусси. Это случилось в Овальном зале дворца, где карниз и капители колонн были созданы Копыловым. Он умер в тюрьме.
На смену одним мастерам приходили другие. После смерти В. Я. Стрижакова его ученики — крепостные архитекторы Иван Борунов, Андрей Бредихин, Лев Рабутовский под руководством Е. Д. Тюрина заканчивают надстройку «Каприза» и сооружение павильона «Храм Екатерины» в парке.
Январь 1820 года надолго остался в памяти местных крестьян. Большой пожар во дворце вызвал толки и в московских салонах. «Славное Архангельское сгорело от неосторожности людей, а другие говорят от скупости, потому что для убережения картин, и более дров велено было топить галерею стружками»,— писал современник.— «Картины и библиотека только частично спасены...» Пожар повредил картины, скульптуры, книги, мебель и другую утварь, уничтожил полы, испортил декоративные росписи.
Весной пришлось начинать отделку дворца заново. Руководство работами по восстановлению дворца было поручено хорошо известному в Архангельском Евграфу Дмитриевичу Тюрину. Нашелся у него и помощник из крепостных — архитекторский ученик Иван Борунов. Осип Иванов, построивший со своей артелью незадолго до этого театр, подрядился «в... селе Архангельском исправить ныне там обгоревший дом плотничною работой...».
В Купавне, где у князя работало немало первоклассных мастеровых, изготовляется новый паркет для дворца. «Книга по строению Архангельского большого дома за 1820 год» изо дня в день подробно фиксирует происходящее: «выдано мраморщику Савелью Меркулову — сто рублей, лепщику Ивану Лазареву за коринфические капители, карниз... модальона выдано... 200 рублей» и т. п. В общей сложности ремонт дома обошелся в 135 тысяч рублей.
В залах дворца создаются новые росписи, исполненные во вкусе позднего классицизма мастерами «живописного заведения», которыми руководит французский художник Никола де Куртейль. В 20-х годах XIX века окончательно складываются интерьеры дворца, в основном сохранившиеся до наших дней.
Ансамбль в целом принял свой современный облик после перестройки парка, проводившейся архитектором В. Г. Дрегаловым в 1829—1830 годах. В. Г. Дрегалов переделал подпорные стены верхней и нижней террасы, построил над обрывом к Москве-реке две беседки и новые оранжереи.
Так в течение полувека трудом нескольких поколений крепостных мастеров была создана эта усадьба, которая, по словам известного литератора того времени Нестора Кукольника, «больше походит на царское, нежели на боярское поместье». Восхищаясь Архангельским, он не обошел молчанием и тех, кому усадьба была обязана своим существованием... «Скажем только,— пишет Н. Кукольник далее,— что при князе Н. Б. Юсупове триста душ исключительно предназначены были для содержания чистоты и порядка в этой истинно римской вилле».
После смерти старого князя в 1831 году наследники уделяют Архангельскому значительно меньше внимания. Отсюда в петербургский дворец Юсуповых вывозятся многие произведения живописи и скульптуры, закрываются «живописное заведение» и фарфоровый завод, распускаются крепостной оркестр и труппа театра, идет на продажу знаменитый ботанический сад.
Этот урон, нанесенный Архангельскому, остался в памяти у молодого Герцена, приезжавшего сюда в 1833 году с Огаревым и группой товарищей по университету. «Бывали ли вы в Архангельском? — писал он позже.— Ежели нет, поезжайте, а то оно, пожалуй, превратится или в фильятурную фабрику, или не знаю во что, но превратится из прекрасного цветка в огородное растение».
В начале 40-х годов Архангельское теряет свое значение художественного центра. Многих крепостных мастеров переводят на оброк в другие имения Юсуповых. Архангельское перестает быть постоянной летней резиденцией владельцев. Часть, коллекций оставалась здесь, но Архангельское уже не привлекало к себе особого внимания наследников. Только в 900-х годах последние хозяева делают попытку вновь сделать Архангельское популярным. Вместе с аристократами сюда приглашаются известные представители творческой интеллигенции России — живописцы В. Маковский, В. Серов, А. Бенуа, талантливый пианист К. Игумнов и другие. К этому времени убранство парадных залов было изменено в угоду новым вкусам. Залы Архангельского, за исключением росписей, полностью потеряли строгость классицистского интерьера 20-х годов XIX века.
Только после Октябрьской революции и создания в усадьбе музея начались работы по реконструкции интерьера; сюда были возвращены многие произведения живописи, восстановлен интерьер библиотеки — воссоздано все то, что отличало Архангельское, что составляло его славу как замечательного памятника русской и мировой культуры.